Основой существования всех народностей Нижнего Амура было промысловое хозяйство. Оно носило комплексный характер и включало охоту, рыболовство, собирательство, в том числе морское. Успех промыслов зависел не только от искусства и опыта людей, но и от природных условий, изменений миграционных путей зверей и рыб, случайных явлений и т.д.

Прежде чем отправиться на охоту, нанайцы стремились умилостивить, задобрить духа – хозяина дома дюлина, чтобы он помогал охотнику, обеспечил ему удачу в промысле. Изображения духов дюлинов имелись в каждой большой, неразделенной семье. В малых семьях, отделившихся от больших, не делали нового сэвэна, а пользовались бурханом большого дома. Охотник из молодой семьи перед уходом на промысел приходил за бурханом за бурханом и уносил его к себе на время совершения обряда. Глава дома закалывал жертвенную свинью или курицу ударом ножа в сердце, давал стечь крови в деревянное блюдо – муксун, затем переливал в маленькую пиалу – чами – свежую кровь. Дюлина помещали в священный угол – мало, перед ним ставили на столик чашечки с водкой. Вся семья становилась перед бурханом на колени, и глава семьи обращался к нему словами:

После этих слов хозяин дома поднимал обе руки со сжатыми кулаками над кулаком над головой и отбивал земные поклоны, доставая лбом до пола. То же самое делали все другие домочадцы. Затем глава семьи, обмакнув палец в кровь, мазал рот дюлину – «кормил» его и еще раз просил у него удачи в охоте, благополучного исхода задуманного дела и здоровья для себя и для всех членов семьи.

После совершения обряда жертвоприношения на ноги дюлину надевали пару кожаной обуви, ибо считалось, что он не только следит за сородичами и помогает им дома, но и ходит по всем охотничьим тропам, загоняя зверей в петли и капканы охотника. А по возвращении промысловик якобы обнаруживал, что обувь у сэвэна изношена до дыр. Значит, очень хороший бурхан.

Во время подготовки к промыслу и охоты сам охотник и все члены его семьи избегали разговоров на эту тему. После «кормления» дюлина промысловик отправлялся в охотничьи угодья.   До них он добирался в течение нескольких дней. В местах временных стоянок устраивал шалаш – аонга. Заготавливал дрова, готовя ужин, охотник приготавливал жертвенную пищу – сугдичэ для духов – хозяев тех мест – боа эдендуни. 

В шалаше определяли место священного угла – мало, там ставили для духов приготовленные пельмени, кашу, блюдо из сырой рыбы – талу. Старший в артели обращался к духу – хозяину речки со словами: «Гэ! Они эдениэ! Буэ дичипуэ сарасо-таниа! Гудиэсиусу! Улэнди пурэмбэ пулсиунусу!» («Гэ! Хозяин горной речки! О том, что мы прибыли, ты, конечно, уже знаешь! Помоги! Пожалей! Способствуй удачной охоте!»). охотники верили, что духи посылают им дичь, что в их власти позволить или не позволить добыть ее, послать или не послать пушных зверей, животных.

Нанайцы считали невозможным отправиться на промысел без жертвоприношения.  Каждое охотничье угодье якобы имело своего духа – хозяина. Для него везли среди прочих продуктов и водку – это, видимо, позднее явление. Добравшись до зимовья, охотники били земной поклон дереву, растущему рядом, затем приводили в порядок прошлогоднее зимовье или строили новое. Задабривание духов – хозяев местности, обращение к ним с просьбой производили в определенном месте, где на специально избранном дереве вытесывали изображение лика духа пиухэ – хозяина охотничьих угодий, обращенное к восходу солнца. Изображение лика хозяина места делали на деревьях с мягкой древесиной: иве, тополе, липе. Хвойные породы для этого не применялись.

(продолжение следует)